Ирина
Апексимова: “На меня перестали смотреть как на
женщину”
Говорят, что у
актрисы Ирины Апексимовой плохой характер. Ее считают
жесткой, дерзкой и капризной. В прессе главная героиня некоторых скандальных
хроник имеет устоявшуюся репутацию стервы. Но, может
быть, прав тот, кто однажды сказал: “Хорошее поведение — прибежище посредственности”? Или стоит быть точнее в формулировках?
Не жесткая, а справедливая, не дерзкая, а прямолинейная, не капризная, а
принципиальная.
Не стерва, а всего лишь красивая и умная
женщина. Верно одно: Апексимова — редкий человеческий
экземпляр. А все остальное — всего лишь издержки популярности.
— Ирина, популярность — это приятно?
—
Да, очень. Ведь люди становятся артистами не просто ради самовыражения, но и
для того, чтобы их знали. Конечно, утомляет, когда лезут в личную жизнь. И
злит, если журналисты объясняют это тем, что публика обязательно должна знать,
с кем я, зачем и почему. Это неправильно. Давайте будем судить об артистах по
тому, что они делают, а не по тому, с кем они спят.
— Вы с детских лет знали, что красивы?
—
Нет. И сейчас не страдаю комплексами красоты. Всегда знала, что нравлюсь, могу
произвести впечатление. Хорошо знала свои недостатки и достоинства. А в детстве
была такой “девочкой–мальчиком”, хулиганкой. Считала позором для себя получать
пятерки. По поведению был стабильный “неуд”, хотя ставили “уд”, конечно. А
однажды меня вообще хотели выгнать из школы.
— Слышала, что дрались с мальчишками…
—
Дралась, и люблю это дело по сей день. Вообще люблю,
когда дерутся мужчины. С удовольствием сама пытаюсь влезть.
— Родители желали вам судьбы актрисы?
—
Мама желала. А папа — очень не желал. Редкий родитель желает своим детям судьбы
несчастной. Я благодарна своим родителям. Они дали мне все, что можно было дать
в советское время: театральный класс, английскую, музыкальную, хореографическую
школы. Все свободное время я проводила в театре, за кулисами.
— Когда приехали в Москву поступать в театральное училище,
верили в успех?
—
Да, три раза поступала — и каждый раз верила. Поступала даже на отделение
оперетты. Между поступлениями была балериной, каждый вечер танцевала в
кордебалете. Если бы не поступила в третий раз, наверное, продолжила бы балетную
карьеру. Потом, когда попала во МХАТ, да еще к Табакову,
понимала, что мне невероятно повезло: я попала к большому артисту. Ведь это был
период, когда пропадали целые курсы. Никогда не играла в массовке. Сразу же
получила серьезную роль, доставшуюся по наследству от ушедшей из театра
Анастасии Вертинской. И потом были серьезные роли.
— Что не любите в театре?
—
Дилетантизма. А что касается интриг и сплетен, то это необходимая часть любого
организма, тем более творческого.
— В 97-м году во МХАТе вы возглавили профсоюз актеров, который
не принял предложенный дирекцией проект нового устава театра. Вас в числе
других бунтовщиков сразу уволили. Чему научил скандал во МХАТе?
—
Тому, что впредь нужно заниматься только самой собой, бороться только за себя и
ни в коем случае за других. Да, я оказалась
выброшенной из жизни театра, где сыграла множество замечательных ролей. Это
была большая потеря. Больше всего на свете я тогда хотела играть. Артисты — как
наркоманы. Но были и позитивные моменты: тогда я обрела полную независимость и
стала сама решать свою судьбу. Потом, через суд, мы все восстановились на
работе. Но я не стала туда возвращаться.
— Нашли альтернативу МХАТу?
—
Виктюк. Это великий мастер сцены, гениальный режиссер.
— Но он так кричит на артистов во время репетиций…
—
Он кричит, ругается матом, а его обожают.
— С бывшим мужем Валерием Николаевым вы снялись в фильме
голливудского режиссера Филиппа Нойса “Святой”. Какое
впечатление на вас произвели съемки в Голливуде?
—
А какая, собственно, разница — съемки в Голливуде или на “Мосфильме”? По-моему,
нет никакой разницы.
— Ну и как же там относятся к русским актерам?
—
Так же, как и к японским, арабским. Конечно, относятся хуже, ведь для американцев
лучшая нация — американцы. А для французов — французы. А как, по-вашему, в
Москве относятся ко всем другим нациям? Давайте попробуем — запустим в Россию
какую-нибудь неизвестную артистку из Америки. Да кому она здесь нужна? К тому
же плохо говорящая по-русски?.. Не нужно строить
иллюзий насчет Запада. Чтобы там получилась карьера, нужно положить на это все:
жизнь, молодость, здоровье. Начать все сначала. Это та же ситуация, когда я в
девятнадцать лет из провинции приехала в Москву.
— А у вас возникало желание просто остаться в Америке?
—
Если у меня возникает желание, я его реализую. Нет, никогда. Почти год я
прожила в Лос-Анджелесе. Единственное желание, которое у меня тогда возникло, —
вернуться в Москву. Быть домохозяйкой в США и радоваться предстоящему
в выходные шопингу — не для меня. Дело в том, что я
практически ничего не делала в Лос-Анджелесе. Я чуть с ума не сошла.
Единственное счастье заключалось в том, что каждый месяц я летала во МХАТ
играть спектакль. Потом окончательно вернулась в Москву. Я скучала по другому
ритму жизни, другому стилю жизни, другому менталитету. И моя мама не осталась в
Америке. Там она периодически подрабатывала, аккомпанируя на эмигрантских
концертах. Она жила в Бруклине и общалась только с эмигрантами, которые жили и
живут исключительно Россией. Она, по–моему, за всю историю эмиграции в эту
страну была единственным человеком, который просил получить статус беженца
обратно в Россию. Почему? Да потому что!!! Люди, рожденные здесь, должны жить
здесь! Чтобы нормально адаптироваться в американских условиях, там нужно
родиться или переехать в юном возрасте. И жить так, как живут американцы, а не
замыкаться на своем, достаточно тесном окружении эмигрантов, которые не живут
американской жизнью и уже не живут своей.
— Ирина, в Париже вы получили премию за лучшую
женскую роль...
—
Когда у человека много всяких регалий, он говорит обо всех, а когда у меня одна
на всю жизнь, я говорю об этой, одной-единственной премии! Это была роль в
фильме “Октябрь”. Был какой–то фестиваль во Франции, на котором я не
присутствовала, потому что рожала ребенка в Америке, а когда приехала в Москву,
мне сообщили, что я получила приз за лучшую женскую роль. Было очень приятно.
— Знаю, что мечтаете сыграть милую, нежную девушку.
—
Я желаю сыграть все! Да, однажды мне показалось, что внешность стильной роковой
женщины — мой крест. Началось все с Дениса Евстигнеева, когда он впервые снял
меня в роли стервы в фильме “Лимита”. Имидж
закрепился.
— А самой по душе этот образ?
—
Существует определенная внешность. Существуют брюнетки, которые всю жизнь
играют плохих, и существуют блондинки, которые играют
Белоснежек. Но это абсолютно неверное восприятие! Среди блондинок есть женщины
гораздо страшнее и опаснее многих брюнеток. То же самое могу сказать и о
блондинах.
— Один актер сказал мне: “Апексимову
боятся мужчины, потому что не каждый из них готов сыграть роль бойфренда роковой женщины”.
—
Понимаете, на меня перестали смотреть как на женщину. Вот идет по улице
симпатичная девушка, и на нее обращают внимание мужчины. На меня же обращают внимание прежде всего как на знакомое лицо. Знаете, как
приятно, когда за границей какие–то мужики, не знающие, что я в России
популярная артистка, на меня просто смотрят! Удовольствие немыслимое!
— Пристают?
—
Иногда. А так — нет. Наверное, боятся. Видят — черная… Стерва.
— Никогда не думали выкрасить волосы в другой цвет?
—
Цвет? Все знают меня как брюнетку. Перекраситься для меня — все равно что сделать пластическую операцию. Знаете, когда
немолодая женщина делает пластическую операцию, она все равно не становится
молодой. Сразу видно, что это немолодая женщина с пластической операцией. Так и
я буду брюнеткой, но с белыми волосами. А вот длинные волосы — это из разряда
мечты. Не люблю экспериментировать с внешностью. Ненавижу и не допускаю до себя
имиджмейкеров, стилистов... Никто не знает меня лучше меня. И пусть я буду
такой, какой меня создал Бог. У меня белая кожа и черные волосы. И не надо это
исправлять.
— И в одежде предпочитаете черный.
—
Я покупаю ту одежду, которая мне нравится. Помню, носила четыре года подряд
брюки, купленные за пять центов в Америке. И обожала их не потому, что они
стоят пять центов, а потому, что они хорошие. Понятно, что в последние годы я
не захожу в секонд-хэнд. А когда-то заходила. У меня
есть один любимый магазин в Лос-Анджелесе: там я готова скупить все. В нем
продается одежда самых разных французских модельеров, их никто не знает, но
вещи классные, просто немыслимые! У меня оттуда всего несколько вещей: это
недешевый магазин. Вообще я люблю шмоточные магазины.
И в одежде, вопреки распространенному мнению, предпочитаю не жесткий стиль.
Что–то нежно-розовенькое я, конечно, никогда не
надену. Также терпеть не могу цветное. Да, мой любимый цвет — черный.
— Который подчеркивает и без того
стройную фигуру. Занимаетесь спортом, соблюдаете диету?
—
Стройная фигура — это нервная система, при которой я не могу сидеть, лежать,
отдыхать. Мне нужно все время что–то делать. Я не способна на то, чтобы
потратить два часа своего времени на маникюр, педикюр, водяные бани...
— Так каков же тогда ваш рецепт красоты?
—
Его нет. Ну, разве что… стараюсь не выпивать каждый день. Правда, пока не
получается. Так что о здоровье я забочусь. Витамины? Нет, не
принимаю. Курю много. Пачку в день, стабильно.
— Легко научились водить машину?
—
Пара друзей научила меня заводить ее и включать первую скорость. У меня не было
возможности долго ездить, и я сразу научилась. На второй день езды загорелась
вся электрика в машине. Помню, когда была еще “чайником”, то въехала в “задницу” начальника ГАИ одного из районов Москвы. Долго
умоляла отпустить. Первым моим автомобилем был “Москвич”. Не потому, что я
мечтала о 41-м “Москвиче”. Просто приобрела то, на что хватило денег. Потом
были всякие “Жигули”… И наконец я купила себе “БМВ”.
Чему очень радовалась. С недавних пор езжу на “Понтиаке” черного цвета. Люблю
машины черного цвета. Я была более чем рада, когда мой любимый мужчина подарил
мне этот “Понтиак”.
— Машина этой марки — предел мечтаний?
—
Нет, мечтаю о “Ягуаре”. Черном или красном. Хотя… нет,
только черном. Машина должна быть солидной — это не бижутерия. Проблема
“женщина за рулем”? Существует, но она немного надуманна. Гораздо опаснее
водители “Волг”. Это такие, в шапках–ушанках... Но
если я вдруг вижу, что кто-то по-идиотски поехал, — значит, за рулем баба.
— Как реагируете на сплетни о себе? Вспомните самую
сногсшибательную?
—
Многого не знаю, потому что мне, к сожалению, не говорят. Но слышала, что я
жила с голливудским режиссером Филиппом Нойсом, была
его любовницей. Вот так-то.
— В первом муже, Валере Николаеве, сразу увидели необходимого
человека?
—
Нет, слава богу, не сразу. Мы учились на одном курсе. Я заметила его только через несколько месяцев. А потом какое–то время
присматривалась.
— А каким должен быть мужчина, чтобы вы обратили на него
внимание?
—
Он должен быть мужчиной. Во всяком случае, им казаться. Не люблю красивых
мужчин, терпеть не могу нарциссов. Он должен быть уверенным в себе. Это не
значит, что он должен быть богат, но он должен быть самодостаточным.
Ненавижу ханжество, жадность... Короче, люблю сильных мужчин. Таких, которые
делают себя сами, ни на что не жалуются и не ноют.
— Сегодня в вашей жизни появился настоящий мужчина?
—
Может быть, боюсь сглазить.
— За вами нужно красиво ухаживать?
—
Да, за женщиной необходимо красиво ухаживать — и в самом начале отношений, и
тогда, когда она тебя уже полюбила. Часто случается так, что ухаживают безумно
красиво, по-настоящему, по-рыцарски, как пишут в романах, а когда своего добился — и куда все делось?.. Знаете, как сказала
одна умная женщина: “Сначала ты можешь дать денег столько, сколько считаешь
нужным, но никогда не имеешь права дать потом меньше”.
— А как это звучит в вашей интерпретации?
—
Очень просто. Если ты за мной уже начал красиво ухаживать — будь добр, дорогой
мой, продолжать это делать всю свою проклятую жизнь.
— Боитесь семейных уз?
—
Боюсь того, что кто-то меня начнет к себе приковывать, держать. Этого не надо
делать. Меня можно удержать лишь тем, что не держать вообще. Иногда мне можно
диктовать условия. Но только в том случае, если я сама этого хочу. А если нет —
бесполезно. А насчет свадьбы… Представляете, я думаю,
что один раз в своей жизни женщина должна надеть белое платье. Один раз в
жизни. Пусть это будет брак на два дня, но это белое платье обязательно надо
надеть. Когда я смотрю на невест в белых платьях, то очень жалею, что у меня по
дурости не было такого же. А брак… В принципе, я не
очень понимаю, что такое брак. С одной стороны — не понимаю, почему нет: если
люди любят друг друга, то почему бы не узаконить свои
отношения? Никто же не говорит, что это на всю жизнь! А с другой стороны —
зачем ставить штампы?.. Короче, сложный вопрос. Но меня никогда не интересовали
штампы в паспорте.
— Так вы все-таки против свободных отношений?!
—
Что вы, я ревнивая женщина. Не знаю, может быть, я могла бы себе позволить,
себе… свободные отношения. Я же знаю, что это не любовь, что это просто
увлечение. Но я не могу представить такое же со стороны своего мужчины.
— По слухам, Ирина Апексимова —
успешный продюсер. Из вас получилась хорошая бизнесвумен?
—
У меня есть театральная компания, свое актерское агентство, которое делает
спектакли. Но я плохая бизнесвумен. Вот сидят рядом
люди (показывает на маму и подругу), на которых можно опереться в актерском
агентстве. Я же просто начальник паники. Этим нужно заниматься — это отдельная
профессия. А так проблема добывания денег в моей жизни существует всегда.
Ежесекундно! Найти деньги на спектакль, который никогда не принесет огромной
прибыли, — это очень непросто.
— Правда, что вы с Валерой Николаевым зарабатывали себе на жизнь
чечеткой в ночных клубах?
—
Да, вы вспомнили не очень романтический эпизод из моей жизни. Это было начало
девяностых годов, когда у нас не было денег, а если они и были, то на них
нечего было купить: в магазинах ничего не продавалось. Кто-то, слава богу,
позвал меня и Валеру Николаева отработать в концерте за дополнительный гонорар.
После этого нас стали приглашать в кооперативные рестораны, где богатые люди
того времени любили развлекаться. Вот мы в этих ресторанах и зарабатывали на
жизнь чечеткой. Я уже говорила однажды, что готова работать кем угодно, если
мне необходимо зарабатывать деньги. Мне хорошо знакома нужда. А мой ребенок ни
в чем не должен нуждаться. Я соглашусь даже мыть полы, но никогда не буду ныть,
что мне нечем кормить ребенка. И мне не стыдно было бить эту чечетку. У меня
нет совковых комплексов.
— Актриса и продюсер Ирина Апексимова
— строгая мама?
—
Я неправильная мама. В чем-то абсолютно непреклонна, а
в чем–то слишком мягкая. Даша учится в школе, в музыкальной школе и занимается
балетом у Гедиминаса Таранды.
— Будет актрисой или балериной?
—
Нет, я не желаю дочери судьбы актрисы, а балерины — тем более. Слишком короток
век у актрис, а у балетных — еще меньше.
— Чего бы вы хотели больше всего на свете?
—
Мне хотелось бы, чтобы моя дочь выросла сильной и самостоятельной. И чтобы я
имела в себе силы и возможности ей помочь.
Наталья МОСКАЛЕВА
18.01.04
«МК-Воскресенье»